Содержание

поделиться

31 марта 2019 г.

"Сорочья похлёбка", Мамин-Сибиряк Д.Н.

Изо всех зверей дикий человек есть самое страшное животное.

 Бюффон.








I
Яркий солнечный свет заливал квадратный двор Пропадинского уездного духовного 
училища. Трехэтажное здание училища в одном углу двора, напротив него длинное 
здание бурсацкой столовой, инспекторский флигель в глубине двора и высокая 
кирпичная глухая стена, которой этот флигель соединялся с училищем, были просто 
накалены, горячим майским солнцем, и на дворе было жарко, 
как в только что истопленной печи. Камни и песок, 
которым был усыпан весь двор, тоже пыхали жаром. Человек тридцать бурсаков 
уныло бродили по солнечному припеку, как отравленные мухи. На всех лицах была 
написана смертная тоска, и бурса напрасно шаталась из угла в угол, изыскивая 
какой-нибудь новый способ убить время. А время для этой 
тридцатиголовой толпы — самый беспощадный враг...

II
Бурсацкая «занятная» находилась во втором этаже. Она своими пятью окнами 
выходила на двор. Убожество занятной могло поразить свежего человека, 
но бурса давно свыклась с этими ободранными стенами, с избитым, как в 
конюшне, полом и с заплеванным потолком. Но всего замечательнее, конечно, были 
двери. Они были покрыты такими шрамами и царапинами, точно были
 изгрызаны каким-то необыкновенно свирепым животным или только что 
выдержали несколько жестоких неприятельских приступов. Двери, пол, стены, 
потолок и несколько длинных столов и скамей, составлявших всю меблировку занятной, 
служили как бы живой летописью той жизни, которая происходила здесь изо дня в день, 
вернее сказать, летописью глухих страданий десятка поколений «духовного 
родопроисхождения». Дети, попадая в эту занятную, находили на стенах царапины, 
сделанные еще их отцами в припадке смертельной скуки и глухого ожесточения. 
Весной убожество занятной делалось заметным даже для бурсы; вме¬сте с лучами 
весеннего солнца врывалась сюда самая адская скука, какую, может быть, 
испытывают только заключенные в казематах.
Эта скука совсем дурманила буйные бурсацкие головы и повергала Сорочью Похлебку 
в непритворное отчаяние. Перочинные ножи сами собой резали книги и казенную 
мебель, кулаки сжимались для подзатыльников, иголки сами собой 
лезли в спины товарищей.

Комментариев нет:

Отправить комментарий